60 лет
Клинике Мешалкина

Александр Михайлович, этот год не просто юбилейный, он еще является и годом памяти – 20 лет как ушел из жизни Евгений Николаевич Мешалкин. Как думаете, чтобы он сказал, увидев столько перемен, хотелось бы вам провести его по клинике сегодня?

Евгений Николаевич был человеком неординарным, он мог видеть то, что другие не замечали, всегда радовался новым технологиям, новым полученным знаниям, повышению объемов оказанной хирургической помощи. Этот человек стоял у истоков кардиохирургии в стране и являлся во многих направлениях пионером.

За последние годы многое изменилось… Институт стал выполнять в 20 раз больше операций, самых сложных, высокотехнологичных, тех, о которых Евгений Николаевич не мог даже помыслить в свое время. Мы выполняем трансплантацию сердца, других органов, сверхсложные операции у новорожденных детей, много гибридных технологий. Мы лидеры по стране и по европейским меркам по симультанным технологиям, когда во время одной госпитализации выполняются операции и на сердце, и при онкологии, и при нейрохирургических патологиях.

Мне кажется, Евгений Николаевич был бы рад и горд за институт, ставший сегодня многофункциональным центром науки и биомедицинских технологий.

Мы говорим Клиника Мешалкина и подразумеваем в первую очередь кардиохирургию. Однако сегодня профилей стало больше, открываются новые отделения, научные центры, с чем это связно?

Будучи Институтом патологии кровообращения, наш институт стремился именно к развитию наисложнейших технологий, постоянно шел вперед и был законодателем новых технологий. Со временем открылись новые центры: нейрохирургии и эндоваскулярной нейрохирургии, нейрохирургии, связанной с онкологией, онкорадиологический центр, центр сосудистой и гибридной хирургии, ставший одним из самых мощных в стране, он выполняет более 1500 операций в год, притом, что в стране их делается менее 3000.

Мы ушли далеко за пределы прежнего института, выполнявшего 800-900 операций в год, причем в основном это была хирургия пороков сердца, не было лечения ни ишемических заболеваний, ни аритмологических. За последние 10 лет центр прирос другими направлениями и технологиями на 80%.

Все научные центры сделаны не просто для рутины, они являются прорывными, создающими новейшие технологии, мы работаем в направлениях, лидирующих не только в России, но и за рубежом.

Вне всяких сомнений сегодня оставаться прежним институтом нелогично, поэтому все преобразования справедливы. Мы не топтались на месте, а создали многофункциональный медико-биологический центр.

Ваши коллеги, заведующие отделениями, говорят, что постоянное развитие центра, появление новых технологий, операций заключается, как ни банально, в интересе сотрудников. Как удается создавать творческую обстановку?

Это заслуга предшественников. Создать особую атмосферу удалось в начале пути, в конце 1950-х годов, когда зародился институт. История клиники знала и регресс, он был связан с политическими моментами, общей ситуацией в стране. Академическая наука ни морально, ни экономически не была готова к появлению мощного биомедицинского кластера, и институт ушел в федеральное Министерство здравоохранения, казалось, это был шаг назад. Но уже тогда была создана творческая команда, собравшая кардиохирургическую элиту страны, представлявшую Москву, Петербург, Самару, Волгоград, Екатеринбург. Все те люди были в какой-то степени романтиками, настроены только на прогресс, и каждое следующее поколение наших врачей было воспитано в этих традициях, в этой атмосфере.

Как вы видите дальнейшее развитие клиники Мешалкина?

В конце 1990-х - начале 2000-х вокруг начали организовываться новые сердечно-сосудистые центры, мы понимали, что они возьмут наши наработки во главу и будут выполнять те же операции. Сопротивляться этому не было смысла, ведь в свою очередь это развитие кардиохирургии в Красноярске, Иркутске, Барнауле, Томске.

Своей задачей мы видели приступить к разработке наисложнейших технологий.

Чаще всего вместе с кардиопатологиями сопряжены онкохирургия и нейрохирургия. Ранее пациенты с подобным набором заболеваний были изолированы, лечение для них порой было невозможно. Онкологи отказывали тем, кто перенес инфаркт, кардиохирургам казалось бессмысленным браться за людей с серьезными онкопроблемами. Врачи говорили прямым текстом: «Пациент не перенесет наши методы лечения».

Мы взялись за это направление в 2006-2007 году, и сейчас ежегодно выполняем до 20 тысяч операций в данном профиле. Государственное задание постоянно повышается, в связи с этим есть возможность планировать дальнейшее развитие, в частности построение нового госпитально-реабилитационного корпуса, создание биомедицинского корпуса для трансляционных пациентов или персонифицированной медицины.

Вектор дальнейшего развития четко определен на ближайшие 15-20 лет. При этом хотелось бы, чтобы государство обращало больше внимания на такие суперпродуктивные центры, ведь в итоге они дают мощный прогресс для всей страны, создают имидж страны.

Я понимаю, экономические проблемы есть, но если существует сверхзадача, то наука и медицина все же гораздо важнее, чем чемпионат мира по футболу или ледовые дворцы. Биомедицина – это и есть основная безопасность страны – не танки и не пушки. Пока мы не будем иметь очень мощную технологичную медицину, мы не пойдем вперед.

Александр Михайлович, сегодня в центре развиваются малоинвазивные и эндоваскулярные способы лечения. Как вы считаете, открытая кардиохирургия уйдет в прошлое?

Открытые технологии развиваются и будут развиваться. Это прежде всего трансплантология в донорском и в клеточном направлении. Безусловно, с помощью клеточных технологий будут создаваться и сердце, и почка, и печень. Уже существуют работы, в которых выращенная почка была имплантирована реципиенту.

Многие опытные хирурги говорят сегодня: «Мы останемся не удел, на первый план выходят биотехнологии. Даже клеточные материалы имплантируют эндоваскулярным методом». Эндоваскулярные хирурги считают, что в будущем они будут делать все, открытой хирургии не будет.

Это не так. Количество открытых операций всегда было и будет лидирующим, даже в плане сложных технологий. Открытая хирургия дает возможность имплантировать клапан человеку, и он будет жить с ним и 40, и 50 лет, мы это видим сегодня – к нам приходят пациенты Мешалкина, которым делали эти операции в конце 1950-х, и их клапаны хорошо работают. Операции по данной проблеме, проведенные эндоваскулярным методом, дают возможность прожить человеку 5-10 лет. Поэтому открытая хирургия останется, и она также будет развиваться, но за счет новых материалов, новых инструментов, за счет трансплантологии.

Что касается эндоваскулярной хирургии – это удел молодых, это будущее, которое наступило. Развивается также робототехника, уже сегодня мы выполняем более 300 операций с помощью роботизированного комплекса Da Vinci.

Вне всяких сомнений, ближайшие 20-30 лет развитие сердечно-сосудистой хирургии должны быть колоссальным, и оно в разы уменьшит летальность. Уже сейчас она составляет менее 1 процента. Сравните: в 1999 году летальность доходила до 10 процентов, хотя сегодня оперируем в десятки раз больше.

Конечно, нужно развивать профилактические технологии, ведь профилактика – самое лучшее лечение. Если удается уберечь человека от заболевания – это «пять» с тремя плюсами, все остальное – это процесс, имеющий свою точку обратного отсчета.